Любимец [= Спонсоры ] - Кир Булычев

– На Высшем совете обсуждался вопрос о нехватке продовольствия и иных продуктов, которые производят люди.

– Не в первый раз, – отметил другой спонсор.

– Но на этот раз решено принять меры. В соответствии с проектом двенадцать. Вы помните его?

Два согласных мычания – потом голос:

– Я не в курсе дела.

– Напоминаю: в прошлом году обсуждался и был отклонен проект, который объясняет деградацию экономики и падение производства тем, что работники-люди все более наглеют и все большую часть продуктов оставляют себе. Это позволяет им благоденствовать и плодиться, тогда как мы, спонсоры, оказываемся в невыгодном положении, так как космические поставки затруднены, а контроль Федерации ожесточился. Проект двенадцать предусматривал ликвидировать половину населения Земли.

– Зачем? – послышался удивленный голос спонсора из Управления экологической защиты.

– Идея проекта заключается в том, чтобы вдвое уменьшить число едоков-людей и таким образом освободить массу продуктов для потребления нами.

– Чепуха! – зарычал невидимый мне голос. – Что они, не понимают, что каждый едок является и производителем?

– Не считайте Высший совет глупее, чем он есть на самом деле, – мягко возразил Сийнико. – Там отлично это понимают. Но и понимают, что в существовании людей заинтересована лишь часть спонсоров – те, кто наладил с ними деловые и личные связи. Вот именно это и кажется руководителям совета очень опасным. Они опасаются размывания нашей идеологии.

– Это плохо, – сказал спонсор из Ведомства пропаганды. – Значит, с продовольствием и товарами станет намного хуже.

– Намного, – согласился Сийнико.

– Однако наши дорогие консерваторы сделают еще один шаг к идеалу, к образцовой планете с одним образцовым городом для инспекций и комиссий. Мы же лишимся всего.

– К сожалению, эта точка зрения взяла верх, – сказал Сийнико. – И боюсь, что отменить ее не удастся.

– Что же делать?

– Ликвидация половины населения Земли – задача нелегкая. Даже самые решительные в совете понимают это. Раньше августа эта операция не будет предпринята. Значит, у каждого из нас есть время подготовиться, предупредить нужных людей, спрятать то, что можно спрятать…

– А списки на ликвидацию, конкретные списки – где, сколько, каким образом?..

– Их будут составлять по департаментам.

– Самоубийцы, – сказал пропагандист.

– Надо срочно писать в Галактический центр, – сказал кто-то.

– Я не рискну этого сделать, – сказал Сийнико. – Кое-кто здесь только и ждет, что я ошибусь. А голова у меня одна.

Они еще долго обсуждали, что им делать, и разошлись поздно вечером. Я слушал и все более ужасался. Ни один из этих спонсоров не сказал, что ему жалко людей. Ну хоть немного жаль. Им жалко своих благ и своих доходов.

Я был так взволнован и удручен, что совершил роковую ошибку.

Когда спонсоры улетели на своих вертолетах, я вышел из библиотеки и подождал возвращения Сийнико в кабинете. Тот удивился, увидев меня.

– Ты зачем пришел? – спросил он.

– Неужели вам не жалко людей, которых вы убьете? – спросил я, отходя к двери.

– Каких людей? – удивился спонсор.

– Которые погибнут по проекту двенадцать.

– Откуда ты знаешь?

– Я был в библиотеке!

– Ты понял?

Спонсор неподвижно навис надо мной.

– Ты знаешь наш язык?

– Немного, – сказал я. Чувство близкой опасности заставило меня съежиться. – Совсем немного.

Я произносил эти слова так, будто слабое знание языка меня спасет.

– Тебя учили?

– Я жил в семье и слушал.

– Ты слушал? И все?

– Я смотрел телевизор.

– А дома знали, что ты понимаешь наш язык?

– Вряд ли. Вы, спонсоры, думаете, что мы слишком тупые, чтобы выучить ваш язык.

– Это исключено! – воскликнул спонсор. – Этого еще не было.

– Наверное, я не один такой. Есть же любимцы и поумнее меня.

Спонсор уселся в свое кресло, он смотрел как-то мимо меня, в угол комнаты, словно побаивался меня.

– Опасность, исходящая от тебя, – сказал он наконец, – представляется мне большей, чем твоя ценность как свидетеля.

– Вы обещали Маркизе! – напомнил я. У меня все внутри дрожало.

– Я?

– Вы дали слово!

– Я его дал, я и возьму обратно.

– Вы изумительно говорите по-русски, – сказал я спонсору.

Тот не смог сдержать знак улыбки.

– Не бойся, – сказал он. – Я тебя ликвидирую так, что ты этого не заметишь. И никто этого не заметит. Так что не беспокойся.

– А нельзя обойтись без таких мер? – спросил я.

– Иди спать, – отмахнулся от меня спонсор. – Я страшно устал и недоволен. Может быть, правы те, кто выступает за полную ликвидацию человеческой расы.

– А есть и такие?

– Разумеется. Это гигиенично, это решает все экологические проблемы на Земле.

– Зачем? Чтобы жить на Земле вместо нас?

– В конечном итоге всегда побеждает сильнейший.

– Неужели некому за нас заступиться?

– Заступаться? Откуда ты слышал о заступниках?

– Я не слышал.

– Люди лживы. Ты – один из самых изощренных лжецов вашей породы. Вы недостойны того, чтобы коптить небо.

– Вы сердитесь? Вы испугались меня?

– Что?.. Уходи – не то разорву тебя своими руками.

Я ушел. Он, конечно, не станет меня убивать собственными руками, но в голосе его звучала смертельная для меня угроза. Спонсор был рационален. Я стал опасен, потому что подслушал их секретный разговор и имел глупость в этом признаться. Теперь спонсор должен опасаться, что я сообщу об этом разговоре.

С такими горькими мыслями я отправился к себе в бокс.

Темнело. Но небо было уже весенним, ожившим, по нему текли облака. От леса несло холодом, там, в чаще, еще скрывались лепешки снега. Первые звезды уже разгорались на восточной стороне неба. Я остановился и стал смотреть на небо, охваченный неожиданным и непонятным самому себе ощущением счастья, слияния с этим миром. И от этого наваждения звуки питомника, доносившиеся до меня, показались мне звуками настоящей Земли. Голоса уродцев, созданных на потеху спонсоров, – веселой музыкой обыкновенных детских игр, клокотание вентилятора вытяжки из лаборатории генных инженеров – перестуком колес далекого поезда, низкие звуки голоса спонсорши Фуйке, отчитывающей повариху за неучтенную тарелку, – криком совы в густой чаще, карканье ворон… впрочем, это было именно карканье ворон, и ничем иным оно показаться не могло.